посвящается agua-tofana
Тофка паковалась в обратную дорогу:
лилии, две розы и пять кустов сирени,
подсолнухи, ромашки, еще немного клевера,
сорок девять камешков, немного алых розочек,
еще немножко розочек, еще немножко розочек,
ах почему тридцатая не лезет никуда?
Рододендроны, синтию и желтенькую примулу,
церерус, пихту, цинию, спирею и лимон
упаковала Тофочка, на крышке - прыг-прыг-прыг.
Арбузы, баклажаны удавом обмотала,
летучею лисою прикрыла сверху срам.
— Верни лису обратно, где ты ее взяла! —
крича, бежал за Тофочкой
Ловец с природной корочкой —
запретом государства лисичек вывозить.
— Ах, мне лисичку хочется, мне так лисичку хочется, —
пыталась из ловцовских рук обратно вырвать Тофочка.
Ловец был неприклонен, но вывел компромисс:
еще немного розочек, еще немножко розочек
всю пустоту заполнили, оставшись от лисы.
Дубы, сосна и клены, и синий можжевельник
мы сверху привязали к вагону РЖД.
— Оставьте здесь хоть клены, - увещевал водитель, —
оставьте баклажаны и бедную сосну.
— Нет, я хочу те клены! Дубы и можжевельник,
арбузы, розы, лилии, зеленую сосну, —
в ответ кричала Тофочка,
в ответ молила Тофочка,
стояла твердо Тофочка, пломбируя багаж.
Прекрасные соседи, чудесные соседи,
ах, почему ушли вы в соседнее купе? -
в тоской грустила Тофочка и гладила удава,
что сдерживал собою тринадцать баклажан.
Еще хвостом держал он
пять арбузов круглых
фиалку, лук, крыжовник,
спатифиллум, драцену,
и рыжий кодиеум,
и три магнита синих с изображеньем гор.
Жевала Тофка курочку,
картошечку, томаты,
смотря в окно квадратное, где проплывала ночь.
Грустила и мечтала,
что где-нибудь, когда-нибудь
волшебное заклятие
Капациус Экстремис отыщет вдруг она.
Тогда бы наложила Тофочка
на поезд, дом и садик,
на сумку, шкаф и тумбочку,
те чары волшебства
пространство расширяющие,
пространство удлиняющие
и воздух превращающие
в сверхпрочную резину.
лилии, две розы и пять кустов сирени,
подсолнухи, ромашки, еще немного клевера,
сорок девять камешков, немного алых розочек,
еще немножко розочек, еще немножко розочек,
ах почему тридцатая не лезет никуда?
Рододендроны, синтию и желтенькую примулу,
церерус, пихту, цинию, спирею и лимон
упаковала Тофочка, на крышке - прыг-прыг-прыг.
Арбузы, баклажаны удавом обмотала,
летучею лисою прикрыла сверху срам.
— Верни лису обратно, где ты ее взяла! —
крича, бежал за Тофочкой
Ловец с природной корочкой —
запретом государства лисичек вывозить.
— Ах, мне лисичку хочется, мне так лисичку хочется, —
пыталась из ловцовских рук обратно вырвать Тофочка.
Ловец был неприклонен, но вывел компромисс:
еще немного розочек, еще немножко розочек
всю пустоту заполнили, оставшись от лисы.
Дубы, сосна и клены, и синий можжевельник
мы сверху привязали к вагону РЖД.
— Оставьте здесь хоть клены, - увещевал водитель, —
оставьте баклажаны и бедную сосну.
— Нет, я хочу те клены! Дубы и можжевельник,
арбузы, розы, лилии, зеленую сосну, —
в ответ кричала Тофочка,
в ответ молила Тофочка,
стояла твердо Тофочка, пломбируя багаж.
Прекрасные соседи, чудесные соседи,
ах, почему ушли вы в соседнее купе? -
в тоской грустила Тофочка и гладила удава,
что сдерживал собою тринадцать баклажан.
Еще хвостом держал он
пять арбузов круглых
фиалку, лук, крыжовник,
спатифиллум, драцену,
и рыжий кодиеум,
и три магнита синих с изображеньем гор.
Жевала Тофка курочку,
картошечку, томаты,
смотря в окно квадратное, где проплывала ночь.
Грустила и мечтала,
что где-нибудь, когда-нибудь
волшебное заклятие
Капациус Экстремис отыщет вдруг она.
Тогда бы наложила Тофочка
на поезд, дом и садик,
на сумку, шкаф и тумбочку,
те чары волшебства
пространство расширяющие,
пространство удлиняющие
и воздух превращающие
в сверхпрочную резину.
