Ну как же я без ГП. По идее, это должен был быть драббл... Время было десять вечера, правая рука доделывала на работе отчет, левая строчила фичок, Тофочка терпеливо дежурила, ждала на пабетить (тм) и просто почитать. В итоге вышло мини, но она обрадовалась даже больше, ведь теперь в команде была половина оргминимума на следующий левел, а значит можно было легкой поступью начинать туда шествие, продолжать гореть, укуриваться и играть.
Название: О людских качествах
Бета: agua-tofana
Размер: мини, 1278 слов
Персонажи: Гарри Поттер и все-все-все (бытовые средства химии)
Категория: джен; G
Жанр: общий, бытовая зарисовка // кроссовер
Краткое содержание: немного о родственниках Гарри
тематическое оформление:
Дощатое пространство вокруг имело габариты небольшой подсобки; по углам живущий там паук собирал на самодельные нити песчинки времени, похожие на звездную пыль в свете солнечных лучей, которые пробивались сквозь щели в двери. Полки, расчерчивающие стену, вмещали стройные ряды разнообразных флаконов. Здесь у каждой вещи было имя. Гарри разговаривал с ними, спрашивал, как прошел день. Он интересовался их буднями, слушал их рассказы, узнавал о жизни за пределами этого самодельного микрокосма.
Для него — они были живыми. Прислонившийся к задней стене веник, вытянувшаяся на полу швабра, оранжевая мягкая губка и зеленая щетка с редкой щетиной. Старых вещей тут тоже хватало. Гарри называл их Хранителями и был уверен, что каждая из них — это сосуд воспоминаний, который не должен затеряться во времени. Гарри нравилось слушать обо всем: об узоре на обеденной тарелке Вернона, о цвете носков Дадли, о свежести весеннего ветра и запахе горных цветов. Ленор много знала о солнечном береге Франции, а Дося — о песчаных краях Востока; Палмолив рассказывал о красоте турецких дам, а Фэйри — о правильности расположения столовых приборов. Из десятка соседей Гарри больше всего нравился Персил — он был самым спокойным, никогда никого не жалел, но неизменно говорил, что все пройдет. Оно и правда проходило.
Гарри не знал, действительно ли во Франции есть Лазурный берег, а на Востоке огромные песчаные бури. Персил рассказывал о важности терпения и понимания. Он говорил, что это две самых главных вещи в жизни, и с их помощью возможно почти все. В том числе и выжить.
Самодельный календарь Гарри показывал двадцать девятое июля. Окружающие его люди не отличались добрым расположением, но про себя Гарри продолжал называть их семьей. На самом деле у него было две семьи: та, что за пределами его Дома, и та, что внутри. Во вторую входили Персил, Калгон и Тайд. И еще хозяйственное мыло. На самом деле его было три, и все трое очень веселые: шалили и рассказывали забавные истории, еще иногда пускали мыльные пузыри, хотя это здесь умели делать практически все. Завтра тридцатое. Гарри посчитал, что в этом году ему должно исполниться семь. Вернель сказал, что он совсем большой.
Ожидание бессмысленно выматывало и лишало сил, поэтому еще днем Гарри собрал всю имевшуюся в его распоряжении решимость и вечером заглянул к маме-тете Петунье. От нее исходили физически ощутимые волны — как от резиновой рыбки в ванне, только с привкусом недовольства. Гарри терпеливо ждал, пока она закончит складывать вавилон из свежестиранной одежды и гладить воротники белоснежных рубашек.
— Ну, что тебе? — наконец спросила она восемь носков спустя.
Гарри помялся и протянул:
— Скоро тридцать первое...
Мама-тетя продолжала смотреть вопросительно. Он выжидал, как и учил Персил.
— Я знаю, — шумно выдохнула она с раздраженным видом. Но сейчас скорее наигранно, сейчас она другая — без гнева и открытой враждебности, лишь усталость. Сейчас она больше «мама».
— Я хотел спросить... — Мама-тетя молча ждала продолжения, и Гарри не подвел: — Хотел попросить.
Снова молчание. Ее губы не улыбались, белки светло-голубых глаз покраснели из-за множества крошечных темных венок. Наверное, снова началась сезонная продолжительная мигрень. Дядя Вернон в это время старался справляться с ужином самостоятельно.
— Вы больше не кладете коробки ко мне.
— У тебя уже нет места.
— Вы не могли бы снова складывать их у меня? Моя семья... То есть все мы будем рады новым соседям.
— Все вы? — В комнате что-то неуловимо изменилось. Взгляд мамы-тети за мгновение растерял напускную расслабленность, став цепким, как соколиные когти. Сейчас она походила на воду, в считанные мгновения перетекающую из лондонского тумана в режим арктического ледника.
— Ну, я, Тайд, Ариэль... — Гарри резко захлопнул рот. Было слышно, как зубы клацнули друг о друга. По спине электрическим током пробежал озноб. Гарри слишком волновался, позабыв, о чем говорил ему Персил. — В смысле только я, — закончил он сумбурно.
Калгон называл это особой аурой, швабра в углу — суперспособностями, а Вернель — даром небес, но суть от названия не менялась — одним прикосновением Гарри оживлял предметы вокруг. И этот талант легко мог послужить причиной исчезновения его второй семьи, убеждал Персил.
Потом мама-тетя снова молчала. Гарри еще потоптался и вежливо откланялся, как учила Ленор. Он не хотел упоминать о своем промахе, но поздно вечером, ближе к полуночи, когда все остальные спали, он подполз к Персилу и покаялся. Почти как на еженедельной воскресной службе.
— Все будет хорошо, — внезапно послышался рядом голос Доси. Ее Гарри называл третьей мамой.
Потом, когда Гарри уже почти задремал между ними двумя, раздался низкий хрипловатый голос Персила:
— На самом деле, важных качеств больше двух. Третье — умение быть сильным. Даже если мы однажды расстанемся...
— Я не хочу с вами расставаться! — воскликнул Гарри и подскочил, чуть не ударившись о притолоку. Полудрема юрким зверьком проскочила в дверную щель.
— Даже если придет такой момент, — настойчиво повторил Персил, и Гарри ощутил, как все остальные члены его семьи проснулись, — помни, что это часть жизни. Мы встречаем людей, и мы расстаемся. Это делает нас сильнее.
В ту ночь Гарри так и не заснул. Он думал о жизни, о существах вокруг и о том, что у некоторых людей совсем нет родственников, а у него целых две семьи.
Два дня спустя Гарри видел Персила в последний раз. В ночь на первое августа он услышал последний рассказ Ленор о парижских балах. Потом его микрокосм стал стерильно-чистым, похожим на лабораторную камеру. О таких, вспоминая военные действия в Секторе Газа, когда-то рассказывала Дося.
Перед поступлением в школу Святого Грогория мама-тетя Петунья начала трижды в неделю водить Гарри в гости к странной высокой даме в зеленом, пахнущей лекарствами и подозрительностью. Гарри сразу согласился, что Фэйри не существует. В том числе и фей, конечно.* Дама долго расспрашивала о говорящих вещах, странных явлениях и воображаемых соседях. Поздно вечером, ближе к полуночи, когда в доме из звуков оставалось только тиканье часов в гостиной, под закрытыми веками Гарри вспыхивали воспоминания о светящихся разноцветных звездочках на боку Комета.
Двадцать шестого декабря с утра зарядила метель. Хлопья снега запорошили не только столицу, но и весь пригород. Если бы Дадли не устроил очередной скандал, дядя Вернон никогда не решился бы сесть за руль в такую погоду.
— Не хочу его видеть! — покрасневшее лицо, крик на ультразвуке и топанье ногами ясно говорили о неспособности Дадли к восприятию любых аргументов.
— Мы не можем его оставить.
— Не хочу! Не хочу-не хочу-не хочу...
— Дадли, прекрати! — мама-тетя Петунья не выдержала и хлопнула ладонью по столешнице, разом прекратив спор и оставив парить вокруг тренькающую тишину. Она ненадолго прикрыла глаза и потерла переносицу. — Хорошо. Я позвоню Арабелле.
Дом миссис Фигг располагался совсем рядом. В нем жило прошлое, летали пылинки и бродили древние странные животные. Он был почти как Дом Гарри, только больше.
Стрелки на огромных напольных часах показывали время ужина, миссис Фигг оставила Гарри на кухне, временно отправившись в комнату «искать важные мелочи». Люди часто ищут мелочи, которые являются смыслом жизни для многих, и их поиски порой могут занимать годы. Взгляд Гарри прошелся по стройным рядам коробок на полках и столе. Незримая сила заставила его соскользнуть с табуретки и подойти ближе. Закручивающиеся спирали вокруг солнца. Луговые цветы на Лазурном берегу. Океанский бриз и двухметровые пенистые волны. Гарри вел пальцем по этикеткам, пока не наткнулся на свет, пробивающийся сквозь притянутые друг к другу гравитацией планеты. Ладонь сама потянулась к цветастой картинке и накрыла эпицентр будущего взрыва.
— Хороший выбор, — раздалось позади. Гарри ощутимо вздрогнул, опасливо обернулся и загнанно посмотрел на стоящую в дверях миссис Фигг. Просто коробки...
— Это просто коробки, — повторил он вслух.
— Коробки? — миссис Фигг задумчиво склонила голову и медленно подошла ближе. Ее шаги, почти неслышные в замершем времени, отдавались внутри Гарри в унисон ударам испуганно колотящегося маленького сердца. — А ты знаешь, — она протянула руку и положила ее поверх ладони Гарри, — что некоторые вещи на самом деле не такие, какими кажутся?
За окном сотрудники местной службы электроснабжения давно зажгли вдоль бульваров и дорог яркие фонари. Они разгоняли наступающую темноту на улице и в душах людей. Метель постепенно утихла, редкими снежинками продолжая укрывать крыши домов.
Персил не успел сказать, что в действительности главных человеческих качеств было четыре. Последнее оказалось самым сильным из существующих. Это была надежда.
____________________________
Fairy (англ.) — волшебный; фея
Название: О людских качествах
Бета: agua-tofana
Размер: мини, 1278 слов
Персонажи: Гарри Поттер и все-все-все (бытовые средства химии)
Категория: джен; G
Жанр: общий, бытовая зарисовка // кроссовер
Краткое содержание: немного о родственниках Гарри
тематическое оформление:
Дощатое пространство вокруг имело габариты небольшой подсобки; по углам живущий там паук собирал на самодельные нити песчинки времени, похожие на звездную пыль в свете солнечных лучей, которые пробивались сквозь щели в двери. Полки, расчерчивающие стену, вмещали стройные ряды разнообразных флаконов. Здесь у каждой вещи было имя. Гарри разговаривал с ними, спрашивал, как прошел день. Он интересовался их буднями, слушал их рассказы, узнавал о жизни за пределами этого самодельного микрокосма.
Для него — они были живыми. Прислонившийся к задней стене веник, вытянувшаяся на полу швабра, оранжевая мягкая губка и зеленая щетка с редкой щетиной. Старых вещей тут тоже хватало. Гарри называл их Хранителями и был уверен, что каждая из них — это сосуд воспоминаний, который не должен затеряться во времени. Гарри нравилось слушать обо всем: об узоре на обеденной тарелке Вернона, о цвете носков Дадли, о свежести весеннего ветра и запахе горных цветов. Ленор много знала о солнечном береге Франции, а Дося — о песчаных краях Востока; Палмолив рассказывал о красоте турецких дам, а Фэйри — о правильности расположения столовых приборов. Из десятка соседей Гарри больше всего нравился Персил — он был самым спокойным, никогда никого не жалел, но неизменно говорил, что все пройдет. Оно и правда проходило.
Гарри не знал, действительно ли во Франции есть Лазурный берег, а на Востоке огромные песчаные бури. Персил рассказывал о важности терпения и понимания. Он говорил, что это две самых главных вещи в жизни, и с их помощью возможно почти все. В том числе и выжить.
Самодельный календарь Гарри показывал двадцать девятое июля. Окружающие его люди не отличались добрым расположением, но про себя Гарри продолжал называть их семьей. На самом деле у него было две семьи: та, что за пределами его Дома, и та, что внутри. Во вторую входили Персил, Калгон и Тайд. И еще хозяйственное мыло. На самом деле его было три, и все трое очень веселые: шалили и рассказывали забавные истории, еще иногда пускали мыльные пузыри, хотя это здесь умели делать практически все. Завтра тридцатое. Гарри посчитал, что в этом году ему должно исполниться семь. Вернель сказал, что он совсем большой.
Ожидание бессмысленно выматывало и лишало сил, поэтому еще днем Гарри собрал всю имевшуюся в его распоряжении решимость и вечером заглянул к маме-тете Петунье. От нее исходили физически ощутимые волны — как от резиновой рыбки в ванне, только с привкусом недовольства. Гарри терпеливо ждал, пока она закончит складывать вавилон из свежестиранной одежды и гладить воротники белоснежных рубашек.
— Ну, что тебе? — наконец спросила она восемь носков спустя.
Гарри помялся и протянул:
— Скоро тридцать первое...
Мама-тетя продолжала смотреть вопросительно. Он выжидал, как и учил Персил.
— Я знаю, — шумно выдохнула она с раздраженным видом. Но сейчас скорее наигранно, сейчас она другая — без гнева и открытой враждебности, лишь усталость. Сейчас она больше «мама».
— Я хотел спросить... — Мама-тетя молча ждала продолжения, и Гарри не подвел: — Хотел попросить.
Снова молчание. Ее губы не улыбались, белки светло-голубых глаз покраснели из-за множества крошечных темных венок. Наверное, снова началась сезонная продолжительная мигрень. Дядя Вернон в это время старался справляться с ужином самостоятельно.
— Вы больше не кладете коробки ко мне.
— У тебя уже нет места.
— Вы не могли бы снова складывать их у меня? Моя семья... То есть все мы будем рады новым соседям.
— Все вы? — В комнате что-то неуловимо изменилось. Взгляд мамы-тети за мгновение растерял напускную расслабленность, став цепким, как соколиные когти. Сейчас она походила на воду, в считанные мгновения перетекающую из лондонского тумана в режим арктического ледника.
— Ну, я, Тайд, Ариэль... — Гарри резко захлопнул рот. Было слышно, как зубы клацнули друг о друга. По спине электрическим током пробежал озноб. Гарри слишком волновался, позабыв, о чем говорил ему Персил. — В смысле только я, — закончил он сумбурно.
Калгон называл это особой аурой, швабра в углу — суперспособностями, а Вернель — даром небес, но суть от названия не менялась — одним прикосновением Гарри оживлял предметы вокруг. И этот талант легко мог послужить причиной исчезновения его второй семьи, убеждал Персил.
Потом мама-тетя снова молчала. Гарри еще потоптался и вежливо откланялся, как учила Ленор. Он не хотел упоминать о своем промахе, но поздно вечером, ближе к полуночи, когда все остальные спали, он подполз к Персилу и покаялся. Почти как на еженедельной воскресной службе.
— Все будет хорошо, — внезапно послышался рядом голос Доси. Ее Гарри называл третьей мамой.
Потом, когда Гарри уже почти задремал между ними двумя, раздался низкий хрипловатый голос Персила:
— На самом деле, важных качеств больше двух. Третье — умение быть сильным. Даже если мы однажды расстанемся...
— Я не хочу с вами расставаться! — воскликнул Гарри и подскочил, чуть не ударившись о притолоку. Полудрема юрким зверьком проскочила в дверную щель.
— Даже если придет такой момент, — настойчиво повторил Персил, и Гарри ощутил, как все остальные члены его семьи проснулись, — помни, что это часть жизни. Мы встречаем людей, и мы расстаемся. Это делает нас сильнее.
В ту ночь Гарри так и не заснул. Он думал о жизни, о существах вокруг и о том, что у некоторых людей совсем нет родственников, а у него целых две семьи.
Два дня спустя Гарри видел Персила в последний раз. В ночь на первое августа он услышал последний рассказ Ленор о парижских балах. Потом его микрокосм стал стерильно-чистым, похожим на лабораторную камеру. О таких, вспоминая военные действия в Секторе Газа, когда-то рассказывала Дося.
Перед поступлением в школу Святого Грогория мама-тетя Петунья начала трижды в неделю водить Гарри в гости к странной высокой даме в зеленом, пахнущей лекарствами и подозрительностью. Гарри сразу согласился, что Фэйри не существует. В том числе и фей, конечно.* Дама долго расспрашивала о говорящих вещах, странных явлениях и воображаемых соседях. Поздно вечером, ближе к полуночи, когда в доме из звуков оставалось только тиканье часов в гостиной, под закрытыми веками Гарри вспыхивали воспоминания о светящихся разноцветных звездочках на боку Комета.
* * *
Двадцать шестого декабря с утра зарядила метель. Хлопья снега запорошили не только столицу, но и весь пригород. Если бы Дадли не устроил очередной скандал, дядя Вернон никогда не решился бы сесть за руль в такую погоду.
— Не хочу его видеть! — покрасневшее лицо, крик на ультразвуке и топанье ногами ясно говорили о неспособности Дадли к восприятию любых аргументов.
— Мы не можем его оставить.
— Не хочу! Не хочу-не хочу-не хочу...
— Дадли, прекрати! — мама-тетя Петунья не выдержала и хлопнула ладонью по столешнице, разом прекратив спор и оставив парить вокруг тренькающую тишину. Она ненадолго прикрыла глаза и потерла переносицу. — Хорошо. Я позвоню Арабелле.
Дом миссис Фигг располагался совсем рядом. В нем жило прошлое, летали пылинки и бродили древние странные животные. Он был почти как Дом Гарри, только больше.
Стрелки на огромных напольных часах показывали время ужина, миссис Фигг оставила Гарри на кухне, временно отправившись в комнату «искать важные мелочи». Люди часто ищут мелочи, которые являются смыслом жизни для многих, и их поиски порой могут занимать годы. Взгляд Гарри прошелся по стройным рядам коробок на полках и столе. Незримая сила заставила его соскользнуть с табуретки и подойти ближе. Закручивающиеся спирали вокруг солнца. Луговые цветы на Лазурном берегу. Океанский бриз и двухметровые пенистые волны. Гарри вел пальцем по этикеткам, пока не наткнулся на свет, пробивающийся сквозь притянутые друг к другу гравитацией планеты. Ладонь сама потянулась к цветастой картинке и накрыла эпицентр будущего взрыва.
— Хороший выбор, — раздалось позади. Гарри ощутимо вздрогнул, опасливо обернулся и загнанно посмотрел на стоящую в дверях миссис Фигг. Просто коробки...
— Это просто коробки, — повторил он вслух.
— Коробки? — миссис Фигг задумчиво склонила голову и медленно подошла ближе. Ее шаги, почти неслышные в замершем времени, отдавались внутри Гарри в унисон ударам испуганно колотящегося маленького сердца. — А ты знаешь, — она протянула руку и положила ее поверх ладони Гарри, — что некоторые вещи на самом деле не такие, какими кажутся?
За окном сотрудники местной службы электроснабжения давно зажгли вдоль бульваров и дорог яркие фонари. Они разгоняли наступающую темноту на улице и в душах людей. Метель постепенно утихла, редкими снежинками продолжая укрывать крыши домов.
Персил не успел сказать, что в действительности главных человеческих качеств было четыре. Последнее оказалось самым сильным из существующих. Это была надежда.
____________________________
Fairy (англ.) — волшебный; фея
